Неточные совпадения
Из Сечи
пришла весть, что
татары во время отлучки козаков ограбили в ней все, вырыли скарб, который втайне держали козаки под землею, избили и забрали в плен всех, которые оставались, и со всеми забранными стадами и табунами направили путь прямо к Перекопу.
Исправник взял с собой команду и поехал осаждать черемисов словом божиим. Несколько деревень были окрещены. Апостол Курбановский отслужил молебствие и отправился смиренно получать камилавку. Апостолу
татарину правительство
прислало Владимирский крест за распространение христианства!
Все это кочует шумными толпами около небольшой деревни — и что всего страннее, толпы некрещеных вотяков и черемис, даже
татар,
приходят молиться иконе.
Дождливыми вечерами, если дед уходил из дома, бабушка устраивала в кухне интереснейшие собрания, приглашая пить чай всех жителей: извозчиков, денщика; часто являлась бойкая Петровна, иногда
приходила даже веселая постоялка, и всегда в углу, около печи, неподвижно и немотно торчал Хорошее Дело. Немой Степа играл с
татарином в карты, — Валей хлопал ими по широкому носу немого и приговаривал...
Сие исполнил он, написав оду на победу, одержанную российскими войсками над турками и
татарами, и на взятие Хотина, которую из Марбурга он
прислал в Академию наук.
— Не изменю-с! И как же изменить ее, — продолжал Иван Кононов с некоторою уже усмешкою, — коли я, извините меня на том, вашего духовенства видеть не могу с духом спокойным; кто хошь, кажется,
приди ко мне в дом, — калмык ли,
татарин ли, — всех приму, а священников ваших не принимаю, за что самое они и шлют на меня доносы-то!
Мне показали на одну юрту, я и пошел туда, куда показали.
Прихожу и вижу: там собрались много ших-задов и мало-задов, и мамов и дербышей, и все, поджав ноги, на кошмах сидят, а посреди их два человека незнакомые, одеты хотя и по-дорожному, а видно, что духовного звания; стоят оба посреди этого сброда и слову божьему
татар учат.
— Никто, государь. Он сам
пришел и всех станичников привел, которые с ним под Рязанью
татар разбили. Они вместе с Серебряным принесли твоей царской милости повинные головы.
Придет в Слободу весть недобрая, заскрежещет Малюта зубами, налетит на пленных
татар, насечет в тюрьмах копны голов и упьется кровью до жадной души: не воротить своего детища!
— Государь, — сказал он с низким поклоном, — того, о ком ты спрашиваешь, здесь нет. Он в тот самый год, как
пришел на Жиздру, тому будет семнадцать лет, убит
татарами, и вся его дружина вместе с ним полегла.
— Спасибо! — сказала женщина, как-то особенно звонко. — К нему
пришёл этот ваш
татарин, — славный он у вас, должно быть?
Придя в горницу, он зажёг лампу и, чувствуя себя решающим важное дело, внушал
татарину...
— Хотя сказано: паси овцы моя, о свиниях же — ни слова, кроме того, что в них Христос бог наш бесприютных чертей загонял! Очень это скорбно всё, сын мой! Прихожанин ты примерный, а вот поспособствовать тебе в деле твоём я и не могу. Одно разве —
пришли ты мне
татарина своего, побеседую с ним, утешу, может, как, —
пришли, да! Ты знаешь дело моё и свинское на меня хрюкание это. И ты, по человечеству, извинишь мне бессилие моё. Оле нам, человекоподобным! Ну — путей добрых желаю сердечно! Секлетеюшка — проводи!
Придя в кухню к ужину, Матвей взглянул на осунувшееся, печальное лицо
татарина и снова почувствовал в груди тяжёлый прибой злобы.
— Нисява! — бодро тряхнул головою
татарин. — Не нада скушна думать — всё хоруша будит! Весна
пришёл… Давай делам говорить: могил копать нада, старик землям хоронить нада…
Так, например, сочинитель примечаний на Родословную историю
татар Абулгази Баядур-Хана утверждает, что казаки уральские произошли от древних кипчаков; что они
пришли в подданство России вслед за покорением Астрахани; что они имеют особливый смешанный язык, которым говорят со всеми соседними
татарами; что они могут выставить 30 000 вооруженных воинов; что город Уральск стоит в 40 верстах от устья Урала, текущего в Каспийское море, и пр.
Татарин. Магомет дал Коран, сказал: «Вот — закон! Делай, как написано тут!» Потом
придет время — Коран будет мало… время даст свой закон, новый… Всякое время дает свой закон…
— И, сударь!
Придет беда, так все заговорят одним голосом, и дворяне и простой народ! То ли еще бывало в старину: и триста лет
татары владели землею русскою, а разве мы стали от этого сами
татарами? Ведь все, а чем нас упрекает Сила Андреевич Богатырев, прививное, батюшка; а корень-то все русской. Дремлем до поры до времени; а как очнемся да стрехнем с себя чужую пыль, так нас и не узнаешь!
— Ну, вот и все. Конечно, скоро старый казак понадобился князю:
пришли татары, и некому было выручить Киев из беды. Пожалел тогда Владимир, горько пожалел. А Евпраксеюшка послала тотчас же людей, чтобы шли в подвалы глубокие и выводили Илью за белы руки. Зла Илья не помнил, сел на коня, ну и так далее. Переколотил
татар — вот и все.
Простой же народ состоял из помещичьих крестьян, которые не присягают, и из инородцев, то есть: башкир,
татар, мордвы, чуваш и вотяков, которым, разумеется, никакой не было надобности до законности прав престолонаследия, но которые, без сомнения,
пришли бы в отчаяние, если б им объявили, что у них не будет царя.
Здесь он является поочередно и толстым генералом с одышкой, и полковым командиром, и штабс-капитаном Глазуновым, и фельдфебелем Тарасом Гавриловичем, и старухой хохлушкой, которая только что
пришла из деревни и «восемнадцать лит москалив не бачила», и кривоногим, косым рядовым Твердохлебом, и плачущим ребенком, и сердитой барыней с собачкой, и
татарином Камафутдиновым, и целым батальоном солдат, и музыкой, и полковым врачом.
Артель просидела в кустах уже день, переночевала, и другой день клонился к вечеру, а Бурана все не было. Послали
татарина в казарму; пробравшись туда тихонько, он вызвал старого арестанта Боброва, приятеля Василия, имевшего в среде арестантов вес и влияние. На следующее утро Бобров
пришел в кусты к беглецам.
— Ни!.. Ни! — отвечал с расстановкой
татарин. — Не мешана. Он умный человек. Она все знает, книжка много читала, читала, читала, все читала и другим правда сказывала. Так,
пришла кто: два рубля, три рубля, сорок рубля, а не хошь как хошь; книжка посмотрит, увидит и всю правду скажет. А деньга на стол, тотчас на стол — без деньга ни!
Макар действительно слышал это от стариков, но так как во время своей жизни видел нередко, что
татары уезжали на краденых конях до самого города, то, понятно, он старикам не давал веры. Теперь же он
пришел к убеждению, что и старики говорят иногда правду.
Города и села лежали в пепле, жители ни на один час не могли быть уверенными в прочности и безопасности всего, чем они владели: каждый день мог
прийти дикий
татарин и отнять у них все, разорить все, лишить их и свободы и жизни.
Татарин отогнал ребят, снял Жилина с лошади и кликнул работника.
Пришел ногаец скуластый, в одной рубахе. Рубаха оборванная, вся грудь голая. Приказал что-то ему
татарин. Принес работник колодку: два чурбака дубовых на железные кольца насажены, и в одном кольце пробойчик и замок.
— А не дойдем — в лесу переночуем. Я вот лепешек набрал. Что ж ты будешь сидеть? Хорошо,
пришлют денег, а то ведь и не соберут. А
татары теперь злые — за то, что ихнего русские убили. Поговаривают — нас убить хотят.
Заболел раз
татарин,
пришли к Жилину: «Поди, полечи». Жилин ничего не знает, как лечить. Пошел, посмотрел, думает: «Авось поздоровеет сам». Ушел в сарай, взял воды, песку, помешал. При
татарах нашептал на воду, дал выпить. Выздоровел на его счастье
татарин. Стал Жилин немножко понимать по-ихнему. И которые
татары привыкли к нему, — когда нужно, кличут: «Иван, Иван!» — а которые все, как на зверя, косятся.
Прожил так Жилин месяц. Днем ходит по аулу или рукодельничает, а как ночь
придет, затихнет в ауле, так он у себя в сарае копает. Трудно было копать от камней, да он подпилком камни тер, и прокопал он под стеной дыру, что спору пролезть. «Только бы, — думает, — мне место хорошенько узнать, в какую сторону идти. Да не сказывают никто
татары».
А Жилину пить хочется, в горле пересохло; думает — хоть бы
пришли проведать. Слышит — отпирают сарай.
Пришел красный
татарин, а с ним другой, поменьше ростом, черноватенький. Глаза черные, светлые, румяный, бородка маленькая, подстрижена; лицо веселое, все смеется. Одет черноватый еще лучше: бешмет шелковый синий, галунчиком обшит. Кинжал на поясе большой, серебряный; башмачки красные, сафьянные, тоже серебром обшиты. А на тонких башмачках другие толстые башмаки. Шапка высокая, белого барашка.
Поговорили
татары, послали куда-то работника, а сами то на Жилина, то на дверь поглядывают.
Пришел работник, и идет за ним человек какой-то, толстый, босиком и ободранный; на ноге тоже колодка.
Собрались
татары в кружок, и старик из-под горы
пришел. Стали говорить. Слышит Жилин, что судят про них, что с ними делать. Одни говорят: надо их дальше в горы услать, а старик говорит: «надо убить». Абдул спорит, говорит: «я за них деньги отдал, я за них выкуп возьму». А старик говорит: «ничего они не заплатят, только беды наделают. И грех русских кормить. Убить, — и кончено».
Наутро видит Жилин — ведет красный кобылу за деревню, а за ним трое
татар идут. Вышли за деревню, снял рыжий бешмет, засучил рукава, — ручищи здоровые, — вынул кинжал, поточил на бруске. Задрали
татары кобыле голову кверху, подошел рыжий, перерезал глотку, повалил кобылу и начал свежевать — кулачищами шкуру подпарывает.
Пришли бабы, девки, стали мыть кишки и нутро. Разрубили потом кобылу, стащили в избу. И вся деревня собралась к рыжему поминать покойника.
Поели
татары блины,
пришла татарка в рубахе такой же, как и девка, и в штанах; голова платком покрыта. Унесла масло, блины, подала лоханку хорошую и кувшин с узким носком. Стали мыть руки
татары, потом сложили руки, сели на коленки, подули на все стороны и молитвы прочли. Поговорили по-своему. Потом один из гостей-татар повернулся к Жилину, стал говорить по-русски.
Послали они переводчика к
татарам узнать, что за люди.
Приходит назад переводчик, говорит: «Это войско Кучумово собралось. А начальником над войском сам зять Кучумов — Маметкул. Он меня призывал и велел вам сказать, чтобы вы назад шли, а то он вас перебьет».
Царь согласился и отдал им землю. Строгоновы послали приказчиков собирать народ. И сошлось к ним много гуляющего народа. Кто
приходил, тем Строгоновы отводили землю, лес, давали скотину и никаких оброков не брали, только живи, и когда нужда, выходи с народом биться с
татарами. Так и заселилась эта земля русским народом.
Прислал раз к Ермаку
татарин Карача посла, говорит: «Мы тебе покорились, а нас ногайцы обижают,
пришли к нам своих молодцов на помощь. Мы вместе ногайцев покорим. А что мы твоих молодцов не обидим, так мы тебе клятву дадим».
Ермак поверил их клятве и отпустил с Иваном Кольцом 40 человек. Как
пришли эти сорок человек,
татары бросились на них и побили; казаков еще меньше стало.
Ермак взял с собой 50 человек и пошел очистить дорогу бухарцам.
Пришел он к Иртышу-реке и не нашел бухарцев. Остановился ночевать. Ночь была темная и дождь. Только полегли спать казаки, откуда ни взялись
татары, бросились на сонных, начали их бить. Вскочил Ермак, стал биться. Ранили его ножом в руку. Бросился он бежать к реке.
Татары за ним. Он в реку. Только его и видели. И тела его не нашли, и никто не узнал, как он умер.
К успенью
пришли к Строгонову казаки — человек 600 с атаманом Ермаком Тимофеевичем. Напустил их сначала Строгонов на ближних
татар. Казаки их побили. Потом, когда нечего было делать, стали казаки по округу ходить и грабить.
На другой год
пришло царское войско, и
татары замирились.
— Какие тут благодарности?.. Что между нами за счеты? — вскликнул Патап Максимыч. — Доброй волей, без твоей просьбы привелось мне взять попеченье о тебе и делах твоих… На то была воля Божья. Так я рассуждаю. Какие ж тут благодарности? А, кстати, оренбургский
татарин письмо
прислал.
— Вы не хорошие и не плохие. Он за народное дело в тюрьме сидел, бедных даром лечит, а к вашему порогу подойдет бедный, — «доченька, погляди, там под крыльцом корочка горелая валялась, собака ее не хочет есть, — подай убогому человеку!» Ваше название — «файдасыз» [Великолепное татарское слово, значит оно: «человек, полезный только для самого себя». Так в Крыму
татары называют болгар. (Прим. В. Вересаева.)]!.. Дай, большевики
придут, они вам ваши подушки порастрясут!
— Как видите, стоим все на том же месте, куда и достославный угодник земли русской, князь Александр Ярославич Невский,
приходил на поклон иконе Пресвятой Девы… И после ига татарского, и после упразднения стола князей кладенецких обитель наша под охраною Владычицы не оскудевала… Чт/о сталось с
татарами?
—
Татары под праздник сюда не
придут.
До трех часов ночи мы сидели в маленьком, тесном зальце станции. В буфете нельзя было ничего получить, кроме чаю и водки, потому что в кухне шел ремонт. На платформе и в багажном зальце вповалку спали наши солдаты.
Пришел еще эшелон; он должен был переправляться на ледоколе вместе с нами. Эшелон был громадный, в тысячу двести человек; в нем шли на пополнение частей запасные из Уфимской, Казанской и Самарской губерний; были здесь русские,
татары, мордвины, все больше пожилые, почти старые люди.
Тогда же получено нами известие, что в Ринген
приходили татары с ужасным своим предводителем, и
приходили, как антикварии, взглянуть на развалины замка.
—
Татары! Московиты!.. А нам какая до них забота? Чай, и им до нас дела не будет.
Придут да уйдут, как льдины в полую воду. В избушке нашей не поживятся и выеденным яйцом.
В таком разгаре застал Антон своего пациента и его попечителей. Осмотрев его, он по всем признакам мог поздравить себя с скорым его выздоровлением, только находил в нем легкий жар. И потому просил, чтобы дали с ним верного
татарина, с которым обещал
прислать лекарства.
В тот же день Антон
прислал царевичу с верным служителем,
татарином, новое лекарство, которым думал заключить лечение. Пора было получить и награду, обещанную великим князем. Для нее терпел он так много.